Художественным образцом для Танеева навсегда оставалось исполнительское искусство Антона и Николая Рубинштейнов. Письмо Танеева к Аренскому: «На меня игра Антона Григорьевича производит совершенно особенное действие. Я всегда стесняюсь высказывать свои впечатления: даже в театре не люблю, чтобы около меня сидели знакомые, ибо терпеть не могу высказывать что я чем-нибудь взволнован или что-нибудь произвело на меня сильное впечатление. Но в письме к Вам, милый Антоша, не могу удержаться, чтобы не сказать, что слушаю игру Антона Григорьевича, я испытываю нечто такое, чего при других обстоятельствах мне никогда не случится испытывать: какое-то жгучее чувство красоты, если так можно выразиться, красоты, которая не успокаивает, а скорее раздражает: я чувствую, как одна нота за другой точно меня насквозь прожигает: наслаждение так глубоко, так интенсивно, что оно как бы переходит в страдание» (Танеев С. И. Материалы и документы. М., 1952, т. 1, с. 80 – 81). Для сдержанного и целомудренного в выражении чувств Танеева такое признание говорит о исключительном впечатлении, сохранившемся на многие годы. Искусство А. Г. и Н. Г. Рубинштейнов всегда оставалось для Сергея Ивановича эталоном при оценке выступлений других пианистов, в том числе серьезных и пользовавшихся известностью. Например, Танеев слушает (запись в дневнике 12 декабря 1898 г.) квинтет Шумана, фортепианную партию — Скрябина: «Я смотрел на медальон Николая Григорьевича и невольно сравнивал его игру с бледной игрой Веры Ивановны». Или в другой раз (запись 31 октября 1904 г.): «Зайдя домой, отправился на лекцию Шора об А. Г. Рубинштейне. Все вещи, сыгранные Шором, я слыхал от Антона Григорьевича — удивительная разница. Точно вместо живых существ выступили какие-то безжизненные — душа исполненных пьес отлетела — остался один прах». В обоих случаях Танеевым на первый план выдвигается яркость, эмоциональность, органичность исполнения. Иногда, при сравнении с игрой братьев Рубинштейнов, Танеев делает ценные и важные обобщения. Так, прослушав концерт Л. Ауэра и Р. Пюньо, он отмечает: «Пюньо имеет прелестный звук и преплохо берёт педаль: разные аккорды на одной педали. При мелодии, идущей по ступеням вверх, держит одну педаль, чего никогда не делали ни Антон, ни Николай Григорьевич» (запись 3 ноября 1900 г.) Смысл этого замечания заключается в требовании чистоты педализации не только по вертикали (гармония), но и по горизонтали (мелодия).

В другом случае, опять—таки в связи со ссылкой на Н. Г. Рубинштейна, Танеев делает замечание об аппликатуре, представляющее значительный интерес и являющееся едва ли не единственным высказыванием Сергея Ивановича по этому вопросу: «Насколько неприятно и сбивчиво бывает играть по нотам, где расставлено слишком много пальцев, настолько же бывает удобно встретить пальцы, поставленные в местах исключительно затруднительных. Есть места, для которых существует одна, наиболее удобная аппликатура, и обозначение её может избавить исполнителя от лишних трудов, которые не всегда могут увенчаться успехом. Такой знаток фортепиано, как Лист, не пренебрегал выстановкой в некоторых местах пальцев, и Николай Григорьевич Рубинштейн говорил, что он никогда не менял пальцев, выставленных Листом» (Из неопубликованного письма к М. П. Беляеву. ГЦММК, ф. 41, №415).