Пожалуй, как никто из других пианистов XIX века, Танеев особенно подчёркивал важную роль интеллекта в исполнительском творчестве. Подчёркивал настойчиво, не понятый в этом отношении современниками, которые не придавали большого значения танеевскому рационализму.

Между тем танеевский рационализм был естественной реакцией на ряд отрицательных явлений, распространявшихся в XIX веке. Именно в это время властителем умов значительной части художественной интеллигенции становится Шопенгауэр, краеугольным камнем эстетики которого является противопоставление интуиции разуму и утверждение приоритета чувственного начала. Шопенгауэр как раз провозглашает стихийность музыкального творчества, исключительность гения, который говорит на языке, непонятном ему самому.

Танеев, конечно, был знаком с этой идеалистической эстетикой, и он видел её пагубное влияние на искусство. В то же время Танеев был связан дружбой с Толстым и испытывал значительное воздействие эстетики великого писателя. Он не мог не понимать, что и в исполнительском творчестве возникли явления, питавшиеся теми же эстетическими идеями, которые сурово обличал Толстой. Не раз Танееву приходилось слышать, как искажалось великое искусство братьев Рубинштейнов в руках их псевдопоследователей, считавших, что «гению всё дозволено». С тревогой он наблюдал упадок вкуса, измельчение репертуара, ложность интерпретаций.

И именно в этих условиях, стройная логическая система танеевского мышления, которая утверждала исполнительское искусство как рациональный процесс творчества, а не как эмпирическое воспроизведение воспроизведения музыки соответственно личным вкусам и способностям, несомненно играла прогрессивную роль в развитии русского пианизма.

Таким же борцом против сентиментализма, преувеличенной чувствительности, измельчания интерпретации, на рубеже XIX — XX веков выступал Ферруччо Бузони. В редакции первого тома «Хорошо темперированного клавира» Баха (опубликована в 1894 — 1897 годах), он справедливо отмечал, что пианисты «достаточно уж часто грешат чрезмерным чувством», что «всё шире и шире поросшая в наше время склонность к «элегантной сентиментальности» («Хорошо темперированный клавир» под редакцией Бузони, страницы 104 и 106) пагубно влияет на фортепианно-исполнительское искусство. Но, однако, часто у Бузони допускались крайности, когда в его исполнительских редакциях «подавление чувствительного пыла» нередко переходило в умаление роли чувства, эмоциональности в исполнительском творчестве.

У Танеева как раз рациональное тесно и неразрывно связано с эмоциональным. Его исполнительское мышление, если пользоваться термином Б. Яворского, — эмоционально-темпераментное мышление. У него органично сочетаются интуиция и рассудок, чувство и разум, трезвый расчёт и темпераментность. Чувство питало мысль и, наоборот, мысль питала чувство. Благодаря такому подходу исполнения, Танеев имел огромное влияние на слушателей.

Возвращаясь к эволюции Танеева — пианиста, надо отметить, что эмоционально-темпераментное исполнительское мышление не сложилось сразу, с первых шагов его пианистической деятельности. Видимо, были моменты, когда чрезмерный рационализм подавлял и Танеева. Материалы о его выступлениях, рассмотренные в хронологической последовательности, убеждают, что в своём важнейшем исполнительском принципе Танеев утвердился в результате преодоления ошибок, неудач, заблуждений, в результате долгих исканий.