Статуя Евы из Montag'a даёт жизнь двум различным творениям. Первое состоит из семи существ с головами животных и семи гномов, которые в конце Акта 1 все возвращаются в её чрево. Второе состоит из семи людей; все они — дети (и я не знаю, почему все они мужского пола), которые соответствуют семи планетам, семи дням недели, семи цветам и так далее. Затем Дудочник ведёт их всех к Зелёным Небесам, где поют дети и птицы. Именно в этом месте следует отметить, что Licht вообще пронизан доктриной сигнатур. Цвет Евы — зелёный, и в Montag'e полно её элементов, таких как вода, пар и лёд. Donnerstag, о котором мы здесь говорим больше всего, управляем планетой Юпитер, и в нём преобладают цвета Михаила: первичный голубой, вторичные пурпурный и фиолетовый. Штокхаузен уверяет, что все его комментарии, оперные либретто и компакт-диски изданы в соответствующих цветах.
В терминах гностицизма, штокхаузеновская Ева есть София, мать и просветляющая сила человечества. Два её порождения повторяют тот отрывок из валентинианского мифа, в котором первое порождение Софии отвергнуто как неудачное. Её история продолжается во Freitag'e, в опере о её обольщении Люцифером и о разделении полов, в Sonntag'e, где празднуется её с Михаилом свадьба, и в Mittwoch'e — Дне Гермеса-Посредника, в котором три протагониста вырабатывают взаимоотношения на своей встрече. «Бог», которого Штокхаузен случайно упоминает в своих либретто и изданных текстах, является неопределённым Deus absconditus, который может быть объектом медитации или преданности, но не играет роли в его мифологии. Он есть безличный Парабраман Веданты и некоторых редких мистиков Авраамовых традиций. Возможно, он есть то же самое, что и Чистый Свет, на посмертное единение с которым связывает свои надежды посвящаемый в тантризм. В любом случае, в наших земных воплощениях мы имеем дело с божествами низшего порядка и с теми же проблемами бытия, что и «Михаилы», или духовные существа, временно населяющие физический мир Евы.
Пара Люцифер-Михаил, однажды выделенная из моралистической космологии Урантии, создаёт своей неоднозначностью возможность с увлечением её изучать. Увиденные с точки зрения гностицизма, обе составляющие этой пары имеют аспекты Демиурга. Михаил — Бог-творец в процессе подготовки. Для него весь сложный процесс соединения и разъединения духа и тела, а также колесо рождения и перерождения имеют неоценимое значение, а опыт бытия человеческого существа в теле мужчины или женщины необходим — даже ради Бога самого по себе. Он надеется, что когда он приходит, чтобы творить свою собственную Вселенную, он делает доброе дело.
С другой стороны, для Люцифера это цельное дело слишком неряшливо и негармонично. Он предпочёл бы, чтобы творение так и осталось на духовном, или воображаемом уровне, где оно могло бы быть создано или ликвидировано — по желанию, подобно его собственной грёзе в Samstag'e. Поскольку он отказывается от инкарнации, его появления на Земле гротескны и даже жалки. Он, в отличие от Михаила, не согласен с такими правилами игры, и поэтому всегда неприступен. К тому же это мироотвергающее напряжение духа имеет много общего с гностицизмом, и план Люцифера может показаться предпочтительнее плана Михаила. И если бы мечты этого «Носителя Света» сбылись, человечество смогло бы избавиться от уз материи и несчастий физического существования.